Владимир Казаков - Время в долг
– Зачем тебе?
– После войны генерал Смирнов помог мне все же устроиться пилотом в Симбирское управление ГВФ. Нелетной погодки там хватает, и я в свободное от полетов время занимался поисками родных майора через милицию. Удалось установить, что детский сад, где был сынишка Дроботова, из Ленинграда эвакуировали сюда, в Саратов.
– Зря бередишь старые раны. Сыну Дроботова сейчас не меньше двадцати лет…
– Двадцать три.
– Ну вот. Он наверняка преспокойно здравствует, не ведая печалей, а ты хочешь смуту в его душу внести.
– Отца-то он должен знать… Справлялся я: с фамилией Дроботов мальчика на детские эвакопункты города не поступало.
– Видишь!.. Ты из-за этого и перевелся к нам?
– Евсеича помнишь?.. Ну, я вам рассказывал о старике-партизане, который вытащил меня из деревни, занятой немцами, и помог найти партизанский отряд? Что, первое десантирование на планерах в тыл забыл?
– Да помню я, помню, хотя деда твоего и не видел.
– Нашел я его после войны. Жили в Сибири я, он и мама. Мама умерла от крупозного воспаления легких, потом дед от ран и старости. А чего я там один-то? Потянул немного, закончил институт и сюда. У бобыля везде дом.
– А журналистику свою зачем кончал? Писакой хочешь быть?
– Просто интересно.
– А вот мои университеты, как и у Горького, – жизнь. И ничего, зарабатываю побольше некоторых ученых, и почета хватает.
– Скромник ты, Миша. Скромник… Ну что, спим?
– О Володьке Донскове слыхал что-нибудь?
– Переписываемся. Испытателем летает в пустыне. Отбой, отбой, Михаил, глаза слипаются.
Глава вторая. Авария
Семен Пробкин, громко топая по коридору, торопился в эскадрилью. До вылета остались считанные минуты. «Чертов будильник! Завтра же куплю новый!» Когда он раскрыл дверь, в комнате уже никого не было, даже дежурный пилот ушел на аэродром.
Заполняя графы полетного листа, Семен делал ошибки, ставил кляксы, комкал и бросал на стол бумагу. Наконец «задание на полет» приняло надлежащий вид, и он, торопливо засовывая его в планшет, увидел вошедшего парторга Аракеляна.
– Уходите? – мягко спросил тот.
– Бегу как лань, гонимая тайфуном.
– А почему не убрали скомканные бумаги со стола? Кому-то на этом месте сегодня придется работать.
– У меня буквально минуты, уважаемый товарищ парторг!
– Убрать недолго.
– Это вам недолго – закрыл рот, и рабочее место убрано, – проворчал Семен.
Аракелян укоризненно смотрел на пилота.
– Можете идти, Семен Кириллович, я приберу за вами, – сказал он и потянулся за одной из бумажек.
Семен посмотрел на пустой рукав парторга, аккуратно засунутый в карман пиджака, и быстро убрал со стола скомканные листы, рассовав их по своим карманам.
– Все?
– Дыхание перед взлетом сбивать не рекомендую. У подъезда стоит автомашина командира отряда, скажите шоферу, что я велел подвезти вас на аэродром.
– Спасибо, Сурен Карапетович, – скупо улыбнулся Семен.
Минута в минуту «Супер-Аэро-45» пробежал по взлетной полосе, круто взмыл и, слегка накренившись, начал делать контрольный круг над Саратовом.
Волга укрыла город прозрачной дымкой, а полукольцо гор оберегало голубоватую тишь от резких ветров. Кое-где еще мерцали огоньки: зеленые – на тонких железнодорожных нитках и светофорах шоссе Дружбы, желтые – на застывших стрелах подъемных кранов Ленинского района. Над Клиническим поселком сверкала рубиновыми огнями телевизионная вышка. Выползли из гаражей трудяги-автомобили. Важно проплыл рогатый троллейбус, роняя снопы искр со стыков проводов. От стенки речного порта оттолкнулся первый водный трамвайчик. И хотя, кроме ярких огней телевышки, все остальные цвета были блеклыми, красиво смотрелось медленное пробуждение города. И в воздухе пахло ночными озерами.
Семен задумчиво смотрел вниз, сжав губами мундштук потухшей сигареты. Сегодня ему было почему-то особенно грустно. Может быть, потому, что немного проспал и не успел проводить Марию в рейс. Или потому, что нагрубил Аракеляну, которого уважал. Раздумывая в одиночестве, он часто ругал себя за неуживчивый характер, корил за обиды, нанесенные товарищам колючим, часто несправедливым словом. Клятвенно обещал себе «законсервировать» язык, но приходил на работу и… вот опять пренеприятный разговор с Аракеляном.
Пакостное настроение он всегда исправлял стихами: любил читать их и «втихаря» немного пописывал сам. Каждый пилот, приросший душой к своей профессии, немного грешник – немного поэт. Он видит много, и все ему кажется красивее и необычнее, чем человеку земного дела. Работа дарит ему встречи со многими-многими разными людьми, создает ситуации, из которых не всегда можно запросто выйти. Или вот, например, чья-то рука – не той ли курносой прибористки? – закрепила шплинтом у тахометра веточку липы с набухающими почками.
Семен прислонился лбом к стеклу кабины и уже веселыми глазами разыскивал дом Марии среди кургузых особнячков Горной улицы. Он покачал ручку управления – самолет колыхнул крыльями и встал на заданный курс…
А через три часа, когда изменчивая майская погода натянула глыбы облаков на Саратов, по той же трассе вылетел Вася Туманов.
Он летел вдоль кромки серой, закрывшей полнеба грозовой тучи. От нее тянулись к земле широкие серые полосы дождя. Одна из таких полос неожиданно встала перед самолетом. «Супер» нырнул в темь. По стеклам кабины торопливо побежали крохотные ручейки, вмиг набрали силу, и вода, скрученная самолетными винтами в матовые жгуты, обрушилась на лобовые стекла. Несколько минут самолет мягко рубил дюралевыми лопастями дождевой заслон. И вдруг ослепительный свет хлынул в кабину. Из тревожного полумрака Вася мгновенно вернулся в залитый солнцем поднебесный мир. Где-то позади осталась косматая туча, впереди по курсу – беспредельная синева и видимость такая, что можно разглядеть тропинку в искупанной степи.
Он повел глазами: посадочная площадка с ветроуказателем «зебра»; поселок, зажавший стандартными домиками узкую сивую речушку; белая каменная больница на зеленом косогоре и… недалеко от больницы лежит на животе красно-белый самолет… Кто? Неужели Семен?
«Вернулся от Маши в два часа ночи. До трех горел свет в общежитии – что-то писал. Не выспался. Может быть, выпил еще? Да нет, не прошел бы тогда медицинский контроль… Не справился с расчетом на посадку, „промазал“, поломал шасси. У-ух и набросают же ему дынь в кошель!.. Это не Сема, не Сема, не Сема!» – Вася развернулся и низко пролетел над больницей, высунув нос в форточку. Рассмотрел и аж зажмурился от огорчения: да, это был «Супер-Аэро» Семена Пробкина. Новенькое чехословацкое аэротакси, которое Кроткий доверял только Пробкину, уткнулось моторами в большую лужу. Погнутые лопасти винтов тускло отражали солнце, полосато бликовали. Под открытым колпаком, на борту кабины, спустив ноги на крыло, притулился Семен. Он не поднял головы, не посмотрел на пролетавший самолет.
